Читать интересную книгу Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев] - Вольт Николаевич Суслов

теплее. Только чуть-чуть. Поединок холода с человеком продолжался. По многу раз в день поглядывал Вадим Степанович на термометр. Восемь градусов, шесть, было и два… Но до нуля температура ни разу не опускалась. А это означало, что картофель жив и поединок не проигран!

Второму «противнику» — крысам — тоже пришлось отступить. Раздобыв электрический фонарик, Вадим Степанович разведал все выходы из крысиных нор, натаскал битого кирпича и как мог натолкал его в норы. Крысиные вылазки почти прекратились, но Лехнович все время был начеку, один нес свою тяжелую вахту.

От Камераза пришло письмо. Писал он, что стал разведчиком, сражается в одном из полков под Ленинградом, очень беспокоится о состоянии коллекции картофеля, в том числе и о выведенном им сорте «Камераз-1».

С коллекцией было все в порядке. И сорт «Камераз-1» после войны получил широкое распространение. Не боялся он ни ядовитой фитофторы, ни рака, давал хорошие урожаи и обладал отличным вкусом. За выведение этого сорта картофеля ученый был удостоен Государственной премии СССР.

В ту зиму этот сорт тоже лежал на стеллажах в подвале и ждал весны. Она пришла в точно назначенное время. Оставалось только высадить картофель в землю. Для посадки выделили участки: один — в тресте зеленого строительства, второй — в совхозе «Лесное». К весне вернулись силы и к Ольге Александровне Воскресенской. Вместе с Лехновичем вывезли они свою драгоценную картошку на поля…

Была в этом институте и еще одна уникальная коллекция — зерновые культуры из ста восемнадцати стран: 100 тысяч образцов пшеницы, ржи, кукурузы, риса, проса, гречихи… Не каждое даже крупное государство могло похвастаться таким собранием. Когда враг приближался к Ленинграду, эту коллекцию тоже приготовили к отправке в тыл. Упаковали семена в специальные ящики, но отправить не успели. Ящики оставили в институте. Коллекцию надлежало сберечь. Как это было трудно! Ведь в ящиках лежало не что иное, как хлеб. И именно хлеба не было в Ленинграде. От голода умирали люди, а рядом лежали зерна ржи и пшеницы.

Укутанные шарфами сотрудники института продолжали работу. Они охраняли ценнейшую коллекцию и продолжали ставить опыты. Они точно так же воевали с крысами и по щепочке собирали дрова для своих печурок. Крысы же смелели с каждым днем. Голод гнал их к ящикам и мешкам с зерном. Как спасти собранное? Кому-то пришла в голову дельная мысль: пересыпать зерно в железные банки. Это было далеко не просто. Ослабевшим от голода людям пересыпать зерно! Но они прошли и через это испытание. 28 сотрудников института погибли в ту голодную зиму, но ценнейшая коллекция была сохранена!

А что было делать с теми коллекциями, которые надо было не только сохранить, но и ежедневно… кормить?

Умер, пытаясь сохранить школьную коллекцию аквариумных рыб, делясь с ними своим пайком, учитель Д. Н. Чубинов. А в Петроградском районе, в Институте экспериментальной медицины, ученый-физиолог Александр Николаевич Промптов охранял, берег, лелеял большую коллекцию птиц.

С детства пернатые были его самыми большими друзьями. Став студентом, Александр Промптов умудрился записать 1600 птичьих песен только лишь в Московской области и еще 511 на берегах реки Уфы. Оказалось, что даже птицы одной породы в разных местах поют по-разному. И тогда молодой ученый решил изучить, как влияет обстановка, в которой живут птицы, на их песни, на их повадки, на их характер. Для этого перед самой войной он с большим трудом вывел птенцов прямо в лаборатории, сам выкормил их с ложечки. Ведь это было очень интересно. Птицы, никогда не видевшие ни леса, ни поля, — сохранят ли они «обычаи» своих предков? Но грянула война. Враг подошел к Ленинграду. Наступил голод. Чем кормить птиц?

Сам ослабевший от голода, под непрерывным воем снарядов ходил он по улицам, забирался в заснеженные скверы — всюду разыскивал корм для своих пернатых друзей. Он менял на крупу собственные вещи, выпрашивал у знакомых хотя бы зернышко, делился с птицами собственным пайком, но корма все равно было мало. В ту пору подопытные животные были еще в Колтушах. Иногда оттуда Александру Николаевичу присылали творожные лепешки. Вернее, даже не присылали, а сообщали, что он может за ними прийти. И ученый шел через весь город и приносил корм своим питомцам.

И конечно, когда он выходил на улицу, то на птиц обращал гораздо больше внимания, чем на снаряды. Свиста снаряда он даже порою и не слышал, а вот посвистывание какой-нибудь пичуги слышал всегда. Вместе с женой они даже вели дневник: «Наблюдение над птицами в дни осады Ленинграда». Любопытные в нем были записи. Оказывается, с приходом войны птиц в городе стало больше. Появились даже такие, которых раньше никогда и не бывало в городских парках и скверах. В руинах разрушенных домов поселились трясогузки, горихвостки. Над Невским проспектом пели жаворонки. А на углу Невского и улицы Гоголя поселилась целая колония ласточек. Скорее всего птицы тоже бежали подальше от грохота и грома войны, улетали из пылающих лесов и селились в городе. Вот только воробьев стало меньше. Они ведь питаются тем же, чем и люди, и в голодную пору покинули город…

Птенцы, выведенные Промптовым, пережили голодную зиму — и соловей, и серая мухоловка, и варакушка. И уже после войны ученый закончил свой труд о птицах.

О ленинградцах часто говорят: выстояли! Да, выстояли. И не только выстояли сами, но и сберегли, сохранили свой город, его несметные богатства, ценнейшие коллекции. Ни один из них не покинул своего поста. Сохраняя, сберегая, они жили одной жизнью с городом, помогали ему, чем могли.

Я говорил, что в первый день войны опустели залы Публичной библиотеки. Но уже 23 июня туда пришел 391 человек. С тех пор читатели приходили каждый день. Правда, не довоенные — новые вопросы интересовали их. По льду Ладоги прокладывалась Дорога жизни, и потребовались материалы о свойствах льда, о строительстве легких переправ, о прокладке временных дорог по болотам. Требовались книги о съедобных диких растениях. Много заявок поступало от военных врачей. 26 января 1942 года было выключено электричество. В библиотеке появились «коптилки». Взрывами выбило стекла окон, холод гулял по залам Публичной библиотеки, но читателей принимали в бомбоубежище, в зале Рукописного отдела, в кабинете директора. Библиотека работала!

А в Эрмитаже в один из дней, когда был особенно ожесточенный налет, 17 октября 1941 года, ученые отмечали 800-летие азербайджанского поэта Низами. В декабре в одном из залов, в стенах которого стоял 20-градусный мороз, прошло торжественное заседание, посвященное 500-летию великого узбекского поэта Навои. Звучали его стихи, экспонировалась роспись